Русская дуэль
6487
Всего сто лет назад дуэль была распространенным явлением европейской жизни. Многие знаменитости вызывали друг друга на дуэль. Грибоедов дрался с будущим декабристом Якубовичем, молодой Толстой вызывал на дуэль Тургенева. Погибли на дуэли Пушкин и Лермонтов.
Так же часто, как и в действительности той поры, дуэль встречается и в литературе той поры. Как же возник и развивался обычай поединка в высших классах русского общества?
Упоминания о дуэли встречаются еще в памятниках древнего римского права. В Россию дуэль как обычай пришла с Запада. Предположительно первой дуэлью в России можно считать поединок, состоявшийся в 1666 году в Москве между двумя иностранными наемниками – шотландцем Гордоном и англичанином майором Монтгомери. Но тогда в среду русских этот обычай еще не проник. Само понятие чести в его европейском значении еще не вошло в сознание русского дворянства и вплоть до второй половины екатерининского царствования дуэлей практически не было. Весь 19 век проходит уже как бы под знаком чести. Решающая установка в воспитании детей дворян состояла в том, что их ориентировали не на успех, а на идеал. Быть храбрым, честным, образованным им следовало не для того, чтобы достичь славы, богатства, высокого чина, а потому что они – дворяне.
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!
«Евгений Онегин» (гл. 6, строфа 11)
Дворянская честь являлась основным законом поведения дворянина, безусловно и безоговорочно преобладающим над любыми другими соображениями, будь то выгода, безопасность, просто рассудительность. Следует учитывать, что неписанные правила русской дуэли конца 18-начала 19 веков были значительно более суровыми, чем, например, во Франции. При отсутствии твердо зафиксированных правил резко возрастало значение атмосферы, создаваемой вокруг поединков бретерами – хранителями дуэльных традиций. Бретеры культивировали дуэль кровавую и жестокую. Человек, выходивший к барьеру, должен был проявит незаурядную духовную самостоятельность, чтобы сохранить собственный тип поведения, а не принять утвержденные и навязанные ему нормы.
Яркий пример изменения дуэлянтом задуманного плана поведения под влиянием дуэли над волей человека находим в повести А. Бестужева «Роман в семи письмах»(1823). В ночь перед дуэлью герой твердо решает пожертвовать собой и предвкушает гибель: «Говорю, умру, потому что я решился ждать выстрела… я его обидел». Однако следующая глава романа рассказывает о неожиданном повороте событий: герой совершил поступок, диаметрально противоположный его намерениям. «Я убил его, убил этого благородного, великодушного человека! Мы сблизились с двадцати шагов, я шел твердо, но без всякой мысли, без всякого намерения: скрытые в глубине души чувства совсем омрачили мой разум. На шести шагах, не знаю отчего, не знаю как, давнул я роковой шнеллер – и выстрел раздался в моем сердце! Я видел, как Эраст вздрогнул… Когда пронесло дым – он уже лежал на снегу, и хлынувшая из раны кровь, шипя в нем застывала».
Эта способность дуэли, втягивая людей, лишать их собственной воли и превращать в игрушки и автоматы, очень важна. Например, для понимания образа Онегина.
Цитируем отрывок из книги А.М. Гуревича «Сюжет Евгения Онегина»:
«…Судя по всему, Онегин был убежден, что поединок не состоится: ведь особых оснований для этого не было. Поэтому в ночь перед дуэлью он в отличие от Ленского беспечно спал, не подыскал секунданта, не сделал каких-нибудь распоряжений на случай возможной гибели, опоздал более чем на час к назначенному времени (уже одно это могло послужить поводом к отмене дуэли), заставил своего лакея выступить в роли секунданта (еще один возможный повод к отмене поединка). То есть он всячески демонстрировал свое равнодушие и и пренебрежение ко всей этой истории, подчеркивая, что не воспринимает вызов Ленского серьезно.
И уж конечно, в намерение Онегина не входило убивать Ленского. Именно поэтому он и выстрелил первым, во время сближения с противником. Между тем настоящий дуэлянт (бретер), стремящийся к кровавому исходу, предпочитает дать возможность сначала выстрелить противнику, а потом подозвать его к барьеру и хладнокровно стрелять по неподвижной мишени…» (С.40-41.)
Сплошь и рядом в русской дуэльной практике встречаются поединки, по терминологии западных дуэльных кодексов. Исключительные – например, на пистолетах при расстоянии менее 10 шагов или, того страшнее, «через платок», когда из из двух совершенно одинаковых пистолетов секундантами заряжался только один. После этого секунданты отходили в сторону, и распорядитель дуэли, не знающий, какой именно пистолет заряжен, предоставлял участникам право выбрать оружие. Получив пистолеты, противники брались за диагонально противоположные концы карманного платка и по команде распорядителя стреляли. Тот, кто оставался в живых, узнавал, что заряжен был именно его пистолет.
Любая, а не только «неправильная дуэль была в России уголовным преступлением. И противники, и секунданты несли уголовную ответственность в результате судебного разбирательства. Суд приговаривал дуэлянтов к смертной казни, которая, однако в дальнейшем заменялась для офицеров на разжалование в солдаты с правом выслуги. Не служащие дворяне, вероятнее всего, могли отделаться одним-двумя месяцами крепости и и последующим церковным покаянием. Правовую регламентацию института дуэли в Российском законодательстве см. в журнале «Основы государства и права». - 2005. - № 5. - С.87-95.
Готовность рисковать жизнью для того, чтобы не быть обесчещенным, требовала немало храбрости, а также честности, как перед другими, так и перед самим собой. Человек должен был отвечать за свои слова. По выражению Пушкина, « оскорблять и не драться « считалось пределом низости. Постоянная угроза смертельного исхода поединка повышала цену слова и, в особенности, честного слова.
Только пунктуальное следование установленному порядку отличало поединок от убийства.
Неписаный порядок проведения дуэли был следующим. (Хандорин В. Дуэль /В. Хандорин // Родина.- 1993.- №10. - С.92-93.)
