КАВАЛЕРИСТ-ДЕВИЦА
Литературно-историческое расследование жизни и творчества участницы войны 1812 года Н.А. Дуровой для учащихся 8-11-х классов проводит С.В. РОССИНСКАЯ.
СВЕТЛАНА ВЛАДИМИРОВНА - заведующая библиотекой № 18 «Фолиант», г. Тольятти, Самарская область.
ВЕДУЩИЙ: Когда в журнале «Современник» появился отрывок из автобиографической книги Надежды Дуровой под названием «Записки», ВТ. Белинский решил, что автор публикации А.С. Пушкин. В рецензии он написал: «Если это мистификация, то признаемся, очень мастерская... Если подлинные записки, то, занимательные и увлекательные до невероятности». Почему он подумал, что это мистификация?
Известно, что сам А.С. Пушкин 16 июня 1835 года в одном из писем сообщал: «...Если автор «Записок» согласится поручить их мне, то с охотой берусь хлопотать об их издании... За успех, кажется, можно ручаться. Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна, что разрешение загадки должно произвести сильное общее впечатление».
Отрывок из «Записок» с названием «Война 1812 года» в 1836 году он напечатал в журнале «Современник» со своим предисловием. В том же году в Санкт-Петербурге отдельным изданием вышла книга Н.А. Дуровой «Кавалерист-девица». Критики полагают, что сделанные Н. Дуровой описания военных действий в чём-то предвосхитили батальные сцены в «Войне и мире» Л.H. Толстого.
Почему в сознании многих поколений читателей образ героини «Записок» неотделим от образа автора? Потому ли, что все жизнеописания Н. Дуровой основаны на содержании её «Записок», а других полных источников её биографии нет?
Однако известно, что «Записки» свои Надежда Дурова неоднократно дополняла, поправляла и частично переписывала. По своим соображениям она на 5 лет вперёд сместила дату своего рождения — с 1788 на 1793 год, что дало ей возможность оставить «за скобками» очень важное событие. Позже о нём разузнали исследователи её жизни и творчества.
В предисловии к современному сборнику избранных сочинений Н. Дуровой мельком упоминается, что в 1801 году в Сарапуле в возрасте 18 лет её выдали замуж за местного чиновника Чернова; через два года она родила сына, наречённого Иваном. Автор предисловия, он же составитель «Избранного», В.И. Афанасьев высказывает предположение, что Н. Дурова не сочла подобные события значительными, поэтому и умолчала о них в «Записках» и «Автобиографии», которую опубликовала от имени штаб-ротмистра Александрова. Это, конечно, её право.
Но всё же стоит иметь в виду, что в сентябре 1806 года Н. Дурова покинула отчий дом не юной девицей, как это представлено в «Записках», а женщиной 23 лет. И не стоит уподоблять её Шурочке Азаровой из фильма «Гусарская баллада». Чтобы разобраться, где правда в этой истории, а где вымысел, попробуем провести небольшое литературно-историческое расследование и более детально узнать биографию Надежды Дуровой.
ИЗ КАРЕТЫ - В ОКНО!
ВЕДУЩИЙ: Надежда Андреевна родилась в сентябре 1783 года в Киеве, где в ту пору квартировал гусарский полк её отца ротмистра Дурова. Её мать - одна из первых красавиц дворянского общества в сельской округе близ Пирятина — вышла замуж за Дурова по любви, против воли отца. Тот и мысли не допускал отдать свою дочь москалю, да ещё военному. Она убежала из дома ночью. Дуров ждал её за калиткой огромного сада в коляске, запряжённой четверкой лошадей. Они обвенчались в церквушке первого же по дороге в Киев села. 1-е отец, будущий дед Надежды, в порыве гнева проклял беглянку. Забеременев, она размечталась о сыне, решила назвать его Модестом и собиралась сама кормить грудью, учить, воспитывать. Будущий дедушка, получив известие о внуке, сменил гнев на милость. Увы, родилась девочка — богатырского размера, с густыми чёрными волосами и сразу пронзительно заорала. Мать непроизвольно её оттолкнула и отвернулась...
Лишь через несколько дней, уступив увещеваниям полковых дам, мать приложила младенца к груди. Но девочка грудь не брата. Однако чуть позже, выждав, когда мать отвлеклась разговором, внезапно схватила грудь так, что теперь уже мать вскрикнула от боли, отбросила девочку от себя и больше не пробовала кормить своим молоком.
Так началось детство Надежды. Полк вышел из Киева к Херсону когда девочке было 4 месяца. В карете её, туго спелёнутую, держала на коленях молодая горничная. Она же в пути кормила девочку из рожка коровьим молоком. На привалах ребёнка вручали крестьянке-кормилице, каждый вечер другой. Бодрая, крепкая девочка отличалась крикливостью и докричалась до того, что обезумевшая мамаша выбросила сё в окно кареты на ходу. Девочку, всю в крови, с виду неживую, подняли гусары. Подоспевший отец заплакал и взял её к себе на седло. Тут ребёнок ожил. Молодой жене ротмистр сказал: «Благодари Бога, что ты не убийца! Дочь наша жива, но я уже не отдам её тебе во власть, я сам займусь ею», — рассказывает в своих «Записках» Н.А. Дурова.
С того дня отец вверил ребёнка не столько промыслу Божию, сколько заботам правофлангового Астахова. В походе и потом на квартирах гусар весь день носил девочку на руках, куда бы сам ни шёл. В конюшне он сажал ее на лошадь, давал поиграть с пистолетом, развлекал, размахивая саблей, и Надя хохотала. Вечерами Астахов захаживал к полковым музыкантам, и девочка засыпала под музыку; сонную он её доставлял ночевать к отцу и матери. Если Надя не спала, то, увидев свою мать, пугалась и цеплялась за шею гусара.
Надя до безумия любила лошадей, пистолеты, сабельный блеск. Бегая по дому, прыгала и командовала во всё горло: «Эскадрон! Направо заезжай! С места марш-марш!» — и тому подобное, а кукол не признавала. Все хохотали, мать злилась, бранила девочку, ставила в угол и заставляла рукодельничать, сидя в горнице.
Отец был назначен городничим в Сарапул Вятской губернии, и всё семейство обосновалось там. Мать принялась учить Надю всему, что должна уметь благородная барышня. Прежде всего шить, вязать кружево, вышивать. А та мечтала ездить верхом на лошади и стрелять. Убегая в сад, она лазала по деревьям и прыгала через канавы. Наде было 12 лет, когда отец купил себе верхового, едва объезженного жеребца Алкида. Надя потихоньку ходила на конюшню и угощала коня хлебом, сахаром, солью, таскала для него у кучера овёс. Она ласкала Алкида, разговаривала с ним и скоро добилась того, что бешеный жеребец привязался к ней. Вставая с зарей, девочка первым делом бежала к Алкиду, давала ему лакомство и выводила во двор. Залезть на коня она могла только с крыльца. Держась за гриву, Надя скакала по двору, выделывая разные выкрутасы.
«СЕЛЬСКОЕ ВОСПИТАНИЕ»
ВЕДУЩИЙ: Надя выросла и превратилась в высокую, тонкую, стройную девицу с ярким румянцем, блестящими глазами и чёрными бровями. Себе она, правда, не нравилась. Глядя в зеркало, находила черты своего лица неправильными, с неудовольствием рассматривала оспинки на щеках. Да и мать уверяла её, что она нехороша собой. Мать вообще не радовалась жизни и всегда находилась в скверном расположении духа. Веселья в доме не бывало. Она так и не полюбила Надежду. Отрадой её стала младшая дочь, а позже и маленький сын. Неудивительно, что в присутствии матери Надя не улыбалась и частенько думала о том, как бы отделаться от своей проклятой женской доли. Не справляясь с воспитанием старшей дочери, мать отвезла её на Украину, или. как было принято называть, в Малороссию, к бабушке, в село Великая Круча. Пол ясным небом Малороссии Надя окрепла и загорела. В ту пору считали, что барышень загар не украшает. Самой Наде казалось, что она ещё более подурнела. Весной в Великую Кручу приехала погостить ещё одна тётка Нади, жившая возле города Дубны. Девочка ей понравилась, и она забрала её к себе на лето. Женщина эта была строгих правил, во всём у неё был порядок. А жила довольно-таки открыто: зналась с лучшим обществом, имела хорошего повара, давала балы для окрестных помещиков. Впервые Надя почувствовала внимание мужчин. Тётка модно одевала свою гостью и старалась свести с её лица загар. Мечтания девушки о военных походах отступили на второй план. У Нади появилась подружка — кузина. Барышни по утрам читали, рисовали, играли, а от обеда до чая резвились в саду.
«ВОЗВРАЩЕНИЕ В ОТЧИЙ ДОМ»
ВЕДУЩИЙ: Наконец мать и отец пожелали возвращения Нади. Не хотелось ей расставаться с бабушкой и всей роднёй, малороссийским ласковым краем. Но делать нечего, пришлось отправляться в обратный путь. Сверх ожидания, матушка приняла Надю ласково. За полтора года девушка на целую голову переросла её, и пил у неё был уже не такой воинственный.
Пока Надя находилась в отсутствии, её отец, и прежде питавший слабость к прекрасному полу, завёл в городе молодую любовницу. Maть ревновала его и послала за Надей, надеясь, что приезд любимой, почти взрослой дочери образумит отца. Не тут-то было. Отец продолжал вести себя, как прежде, и мать угасала на глазах. Через несколько лет она уехала в Пермь лечиться. Умерла ещё молодой, и скорее от своих несчастий, чем от болезни. В последние годы жизни она «затворилась в скорбях», ничто вокруг уже не привлекало сё внимания.
Надя между тем выпросила у отца позволение ездить верхом. Более того, он приказал сшить дочке казачий чекмень и подарил ей Алкида. Сам стал учить Надю разным кавалерийским премудростям : красиво сидеть и цепко держаться в седле, решительно управлять лошадью. Он любовался прирождённой ловкостью и бесстрашием дочки-наездницы, сожалел, что родилась она не мальчиком.
Мать Нади жила ещё дома, когда в Сарапул пришёл полк казаков. Отец сдружился с офицерами, приглашал их на обеды, выезжал с ними на верховые прогулки. Надежда в том не участвовала — она лелеяла некий замысел. Для исполнения её плана, каким он представлен в «Записках», не годилось показываться полковым офицерам в мужском платье, тем более — в казачьем чекмене. Но пришёл час: полк оставил город 15 сентября 1806 года и выступил в донские края. Первая днёвка была назначена казаками верстах в пятидесяти.
ПЕРСТ СУДЬБЫ
ВЕДУЩИЙ: В день своих именин, 17 сентября, Надежда проснулась до зари и села возле окна дожидаться солнышка. Она видела перст судьбы в том, что именно в этот день уйдёт из дома и станет жить, как мечтала с раннего детства. Надя сняла со стены отцовскую саблю, поцеловала её, вложила обратно в ножны и поклялась носить саблю с честью.
День показался бесконечным. Мать подарила ей золотую цепь, отец — триста рублей и гусарское седло, маленький брат — свои золотые часы. Им и в голову не приходило, что они снаряжают Надежду в опасный и дальний путь.
В одиннадцать вечера мать с непривычной ласковостью поцеловала Надю в голову и сказала: «Поди с Богом». Сроду не слыхавшая от матери добрых слов, Надежда поцеловала ей руку и вышла в слезах. Перед сном на полчасика зашёл, как обычно, отец. Поговорили о разном. Отец обнял Надю и поцеловал в лоб. Она дрожала. «Видишь, как ты озябла...» — сказал он, Надя поцеловала его руки. Потрепав её по щеке, отец заметил: «Добрая дочь!» — и вышел.
ПРЕВРАЩЕНИЕ
ВЕДУЩИЙ: Надя в слезах опустилась на колени и поцеловала то место, где стояла нога отца. Поплакала ещё, а через полчаса обрезала перед зеркалом свои локоны и положила их в стол. Переоделась в казачью форму с папахой. Глядя в зеркало, удостоверилась, что в таком виде никто не сможет её опознать. А Ефим на заднем дворе уже приготовил коня. Надежда велела ему вывести Алкида к опушке леса и ждать. Сама же вынесла свой капот и другие предметы женского туалета на берег Камы, чтобы отцу было что отвечать на неизбежные вопросы. Дочка, мол, утонула, вот и весь сказ. Сам-то он сразу догадается, что произошло.
Надя дала озябшему конюху обещанные 50 рублей, вскочила в седло и поскакала. Версты четыре летела по лесной дороге намётом. Но предстоял долгий путь, и коня следовало поберечь. Надежда пустила Алкида шагом. К рассвету она была уже у села, где ночевали казаки.
Офицеры завтракали у полковника. При появлении молоденького незнакомца в казачьей форме разговор стих, а полковник спросил: «Какой ты сотни?» Надежда ответила, что не имеет чести служить в полку, но «я приехал, — впервые сказала она о себе в мужском роде, — чтобы просить оказать такую милость».
«Не понимаю, — молвил полковник. — Ты нигде не числишься?» Надежда объяснила, что не казак, хоть в казачьей одежде, а к полку просит причислить себя на время, пока казаки идут к армии. Там-де рассчитывает, что примут в какую-нибудь регулярную часть. А на военную службу молодой человек решил пойти против воли и без ведома родителей.
Вся эта история обескуражила полковника. Тут в разговор вступил седой есаул. «Да пусть едет с нами, — сказал. — А то в беду попадёт, если его отошлёте». На том и порешили. Тем более лошадь, оружие, форма — всё у Надежды было своё. Как же звать молодца? «Александр Васильевич», — представилась она.
ВЫ - ПЕРЕОДЕТАЯ ДЕВИЦА!
ВЕДУЩИЙ: Полковник определил ей место в строю при первой сотне. Квартировать и обедать приказал при себе. Поход длился более месяца. Надежда сама седлала коня, водила его на водопой. Несмотря на подзуживания офицеров, не соглашалась скакать с ними наперегонки. Понимая, что нет в полку лошади, равной Алкиду, она жалела его и не хотела ничем выделяться.
Выйдя в донские степи, полк на короткое время расположился лагерем. После смотра казаков распустили по домам. Надежда собиралась отправиться к регулярной армии в одиночку. Не могла же она отступить от задуманного, уже отъехав от дома на две тысячи верст. Полковник, однако, предложил «Александру Васильевичу» побыть на Дону в его семье до скорого военного похода. Предложение нельзя было не принять.
Дом полковника находился в станице Раздорской. Полковничиха не сводила с Надежды глаз. «Вы как девица! Женщины мои так и думают, что вы переодетая девица!» — повторяла она хохоча. Сердце Надежды замирало. А полковник отбыл в Черкасск по делам службы. Бездеятельность угнетала Надежду. Целыми днями она бродила по виноградникам и полям. Казачий мундир не скрывал её разительного отличия от коренных жителей Дона. Выглядела не так, разговаривала не так, смущалась, краснела…
ПРЕЛЕСТИ СОЛДАТСКОЙ ЖИЗНИ
ВЕДУЩИЙ: Когда она всё же решила ехать одна и вернулась в дом, чтобы собраться и попрощаться с хозяйкой, то увидела множество экипажей, верховых лошадей и необычную суету. Оказалось, с толпой офицеров вернулся полковник. Когда Надежда приблизилась, он представил её: «Рекомендую русского дворянина. Александр Васильевич будет нашим спутником до места». Он объяснил, что получил Атаманский полк, назначенный в Гродненскую губернию, где расположились части регулярной армии. И завтра чуть свет — в дорогу.
Достигнув Гродно, полк получил новый приказ: идти за границу. Надежда осталась одна и с неделю жила в корчме, в комнате для приезжих. В Гродно её охотно взяли в Коннопольский уланский полк, который в сражениях понёс большие потери и нуждался в пополнении. Назвавшись дворянским сыном Дуровым Александром Васильевичем, Надежда полной мерой хватила прелестей солдатской службы. Пришлось учиться воевать по-улански, вертя над головой тяжеленную пику, маршировать, прыгать на лошади через нешуточные препятствия, действовать саблей.
Занятия продолжались полдня. После обеда Надежда при каждой возможности удалялась и часами ходила по лесу, лазала по горам, одним словом, радовалась свободе! Она привыкла к уланскому мундиру, сабле, пике, шерстяным эполетам, каске с султаном, белой перевязи с подсумком, набитым патронами. Не смогла привыкнуть лишь к сапогам, сделанным будто из железа, с огромными бренчащими шпорами. В таких не побегаешь.
Полк перевели в Литву. Три недели взвод провёл в голодной и грязной литовской деревне среди болот. Давно убрав урожай, крестьяне его попрятали от солдат. По три-четыре часа каждый день голодные уланы выкапывали для себя оставшиеся в грядках картофелины. Надежда, как и все, работала заступом. Когда полк двинулся в Пруссию, девушка приободрилась, но и опечалилась. Очень уж хлебнула она лиха. Если её убьют, что будет с отцом? Она написала ему, умоляя о прощении. Письмо было залито слезами.
ПЕРВЫЕ БОИ И ПЕРВЫЕ ОТЛИЧИЯ
ВЕДУЩИЙ: Впервые в крупном сражении Дурова участвовала 22 мая 1807 года и сразу же отличилась. Уланы атаковали противника несколько раз, но полк не весь бросался в атаку, а поэскадронно. Надежда, исполненная отваги, присоединялась к каждому атаковавшему эскадрону, за что ей крепко влетело от командира. Он справедливо счёл такое поведение безрассудным. Но душа рвалась в бой. Рокот пушек и свист пролетающих ядер, скакавшая конница, блеск штыков пехоты, барабанный бой — всё возбуждало, электризовало Надежду. Страха не было.
Когда она вдруг увидела, что русского офицера окружили и выстрелом вышибли из седла неприятельские драгуны, немедля понеслась туда. Возможно, сам вид улана, скачущего во весь опор с пикой наперевес, устрашил неприятеля, и драгуны дали дёру.
Офицер открыл глаза. Это был поручик Панин из Финляндского драгунского полка. Надежда спешилась, кое-как приподняла его, но на Алкида взгромоздить не смогла — не хватало сил. К счастью, рядом оказался однополчанин поручика. Этот солдат и взялся препроводить офицера к своим. Разумеется, на коне.
В полк Надежда побрела пешком. Её мундир был перепачкан кровью спасённого офицера, её сто раз могли убить или взять в плен. Потом она весь день искала Алкида. Но будто ангел-хранитель за ней присматривал — из этой и других переделок она выбиралась живая и невредимая, хотя всюду лезла на рожон. То в бою под брюхом Алкида взорвалась граната, конь скакнул так, будто в него вселился дьявол, и всадница чудом на нём усидела. То под обстрелом неприятеля уланы четыре часа стояли на одном месте; шёл ливень, сапоги Надежды были полны ледяной воды, из них текли ручьи. То Надежда заблудилась на поле среди раздетых мародёрами мертвецов; если бы не Алкид, она бы оттуда заехала к неприятелю. А то на марше не спала двое суток и не съела ни сухаря. Уланы спали в сёдлах, а у Надежды не получалось: падала с коня. К тому же никто не должен был узнать, что она женщина.
В СРАЖЕНИИ ПОД ФРИДЛАНДОМ
ВЕДУЩИЙ: В июне Надежда участвовала в кровопролитном сражении под Фридландом. Там полегло более половины полка. Атаки сменялись контратаками. Улан трамбовали ядра, осыпала картечь. Гранаты рвались на земле и в воздухе. Конница набегала и отступала волнами. По полю битвы под пулями взад-вперёд скакал израненный, окровавленный улан, наверняка обезумевший. Он бы погиб, если бы Надежда не вывела его из боя. «Не оставляй меня», — бормотал он, придя в чувство.
А полки в панике отступали через Фридланд, бежали жители. Лошадь раненого улана Надежда вела на поводу, быстрее двигаться он не мог. Мимо прошла артиллерия. Под вопли «Спасайтесь!» Надежда пристроила наконец вновь потерявшего сознание улана на пушечный лафет и отправилась искать своих. Ночевала у казаков, потом прибилась к драгунам. Догнала полк через двое суток и тут получила выговор от самого генерала Каховского. Он, осерчав, отослал её в Вагенбург, в лагерь обоза.
Всё осложнялось тем, что у Надежды не было документов, удостоверявших дворянство улана «Александра Васильевича Дурова». Хотя Надежда давным-давно запросила своего дядюшку, чтоб прислал дворянскую грамоту Дуровых. Тогда и «Александр Васильевич» получил бы первый офицерский чин.
«СНОВА В РОССИИ»
ВЕДУЩИЙ: После заключения мира в Тильзите войско вернулось в Россию. Вольности надлежало оставить. Надежде теперь приходилось становиться во фрунт при виде каждого офицера. На часах она производила движение «на караул!» саблей вперёд. На перекличках следовало отзываться громко, отрывисто. Ночами выходила стеречь фураж, вместе с другими солдатами чистила заступом от грязи и травы небольшой плац перед гауптвахтой. Стояла на часах у порохового ящика и у церкви. Лошадей к водопою уланы водили утром и вечером. Иногда Надежде доставалось вести двух лошадей, сидя на третьей. Они не очень-то слушались. Скакали в лагерь карьером и будоражили остальных животных.
Случилась беда с Алкидом. В очередной раз по пути с водопоя Надежда повела его в поводу, и внезапно он вырвался. Лошади застоялись и нервничали, особенно они безумствовали тем утром. Но только Алкид понесся в сторону, прыгая через низкие изгороди и плетни. В одном плетне острые колья торчали выше на целый аршин. Заострённый кол пропорол Алкиду брюхо и обломился. С обломком в кишках конь прискакал в конюшню. После этого он жил считанные минуты.
Уланы похоронили Алкида и насыпали на могиле курган. Весь эскадрон горевал. Ротмистр освободил улана Дурова на два дня от службы. Эти дни Надежда провела под ледяным мелким дождиком на могиле коня. Она считала себя виноватой: зачем не села верхом, а вела в поводу? Но лить слёзы было некогда. Прибыл унтер-офицер с приказом препроводить улана Дурова к генералу Каховскому в штаб. Надежда сдала в эскадрон свою новую лошадь, седло, пику, саблю, пистолеты, простилась с могилой Алкида и покинула полк.
В штабе она поняла, что генерал Каховский знал о ней больше, чем выказал при встрече. Не прояснив ничего, он со своим адъютантом отправил Надежду к главнокомандующему Буксгевдену. Пришлось Надежде заехать в свой полк и вновь получить коня и оружие. В Витебске она пять дней ожидала приёма. Граф Буксгевден ласково говорил с «уланом Дуровым» и объявил, что посылает его в Петербург к самому государю.
Но служба продолжалась. С самого начала кампании 1812 года Надежда Дурова состояла офицером в другом уланском полку. Перед этим побыла в ординарцах у генералов Милорадовича, Коновницына...
БОРОДИНО: СМЕШАЛИСЬ В КУЧУ КОНИ. ЛЮДИ...»
ВЕДУЩИЙ: Полк отступал вместе с армией вглубь России, уланы участвовали в мелких стычках, затем в больших сражениях под Смоленском и при Бородине. На передовой линии, занятой полком при Бородине, Надежда ужасно мёрзла. Сентябрь только начался, но дул холодный северный ветер. Шинель Надежду совсем не согревала. Ночевали в продуваемых шалашах. Ветер свирепствовал и 5 сентября, когда полк занял место в боевых порядках, и 7 сентября, в день главной битвы.
В том аду Надежда едва не оглохла от рёва французских и русских орудий. Визжали и свистели пули, градом осыпавшие улан. Эскадрон несколько раз срывался в атаку и откатывался. У Надежды не было перчаток, а в атаках приходилось вынимать из ножен саблю и держать её голой рукой на встречном ветру. В душе, как всегда, не было ни страха, ни робости, но северный ветер истязал Надежду. В сражении она думала об одном: как бы согреться и вновь почувствовать свои руки и ноги.
«КОНТУЗИЯ»
ВЕДУЩИЙ: Увы, желание это исполнилось, когда Надежду контузило пролетавшим ядром. Вахмистр не дал ей упасть с лошади и отвёл за строй. Левая нога на глазах распухала и чернела, боль сделалась нестерпимой. Но Надежда, столько раз побывавшая в схватках и битвах, не желала уступать этой боли. Она ни разу не получала контузий и полагала, что контузия - не ранение. Не увидев крови на своей ноге, Надежда вернулась в строй.
Уланы до ночи выдерживали огонь неприятеля. Весь день не сходившая с лошади Дурова вконец обессилела и сказала ротмистру, что не может держаться в седле. Впервые за шесть лет воинской службы Надежда Дурова добровольно отправилась в прежде столь презираемый ею обоз. Нога разрывалась от боли, холод проникал до костей.
Село Бородино было переполнено ранеными солдатами и офицерами. Дурова вошла в тёмную избу, забитую людьми, через силу взобралась на тёплую печь и, кого-то тесня, улеглась на краю во всей амуниции, не сняв даже каску. Очнулась на заре, вышла во двор. Боль в ноге стала непереносимой. Сдерживая слёзы, Надежда взобралась в седло, но, проехав с полверсты, решила сойти и лечь в поле; будь что будет...
К счастью, сопровождавший её улан увидел вдали телегу, реквизировал её, уложил Надежду на солому, взял её коня на повод. Вот так Дурова въехала в Вагенбург. Там её встретили старые добрые друзья, гостеприимный шалаш, тёплый тулуп, стакан горячего чая, а может, что и покрепче.
В полк она вернулась через два дня, приведя заодно два десятка улан в пополнение своему эскадрону. Армия между тем медленно отступала к Москве. В Первопрестольной Надежда раздобыла тёплую куртку. Самостоятельно добираясь оттуда до главной квартиры армии, она едва не попала в плен к французам.
В ОРДИНАРЦАХ У КУТУЗОВА
ВЕДУЩИЙ: Так, ездя на клячах, какие попадались, несколько дней она отыскивала свою лошадь в неразберихе общего отступлении. Затем повздорила с полковым командиром, незаслуженно её оскорбившим. Наконец прорвалась к самому Кутузову.
Вот извлечение из «Записок»:
«— Что тебе надобно, друг мой? - спросил Кутузов...
- Я желал бы иметь счастие быть вашим ординарцем во все продолжение кампании и приехал просить вас об этой милости...»
Был ли такой разговор или нет, но факт, что, во-первых, тайна её в стане Кутузова была раскрыта, а во-вторых. Н. А. Дурова под именем Александров сделалась одним из нескольких ординарцев главнокомандующего. Несмотря на терзавшую её лихорадку и последствия контузии, она отлично исполняла свои обязанности: носилась с донесениями и приказами между полками, от одного крыла армии до другого, при этом иногда едва удерживаясь в седле. Узнав об этом, Кутузов отправил её домой в отпуск, подлечиться.
Отец встретил Надежду со слезами. Он смеялся и плакал, рассматривая её простреленную и прожжённую шинель. Когда Надежда вполне оправилась и засобиралась обратно в армию, отец согласился отпустить с ней и своего младшего сына, её брата.
«СЛАВА ПЕРВОЙ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ»
ВЕДУЩИЙ: Штаб-ротмистр, георгиевский кавалер Александров, он же Надежда Андреевна Дурова, вышел в отставку в 1816 году. Около трёх лет Надежда Андреевна жила в Петербурге, в доме своего дяди. Недолго погостила она и у родственников в Малороссии. После вернулась в Сарапул, а в 1826 году поселилась у своего брата, назначенного в Елабугу городничим. Все эти годы она писала романы, повести, рассказы и мемуары.
В 1836 году Дурова отправилась в Петербург, чтобы издать «Записки кавалерист-девицы». Она уже познакомилась по переписке с несколькими известными литераторами, вскоре узнала и влиятельных журнальных деятелей.
В следующие пять лет - с 1836 по 1840 год — кроме «Записок» увидели свет многие произведения Дуровой. Их печатали «Современник», «Библиотека для чтения». «Отечественные записки» и другие крупные столичные журналы. Вышло несколько её книг, четыре тома повестей и рассказов. Но все же именно «Записки» сделали Дуровой имя и славу одной из первых писательниц.
В середине 1830-х годов Н.А. Дурова стала очень популярной в Санкт-Петербурге. О ней говорил свет, её наперебой приглашали. Она простодушно верила в искренность комплиментов.
И зря. Свет переменчив, скоро пришло одиночество, и Дурова уехала к себе в Елабугу. Последний раз ей пришлось побывать в Петербурге в 1840-1841 годах.
«БАРИН, ЕГО БЛАГОРОДИЕ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ
АЛЕКСАНДРОВ»
ВЕДУЩИЙ: Дурова хорошо прижилась в Елабуге, на Московской улице, в одноэтажном трехоконном домике против каланчи. В городе её называли «барин, его благородие Александр Александрович Александров». Она носила мужское платье: черный сюртук, серые с лампасами брюки, заправленные в сапоги.
Гуляла она в любую погоду. Бывало, как бы ненароком на её пути возникали мальчишки с котятами и щенками. Тут разыгрывалась типичная сценка: «Куда?» - строго спрашивал «барин». Мальчишки рапортовали: «Топить!» Дурова отбирала животных, несла домой, там их принимал старый слуга. Он как-то регулировал численность кошек и собак, но в доме всё равно всегда их было полно.
Биографы констатируют, что в Елабуге Дурова совсем перестала писать, Как отрезало. Даже дневники не вела. Зато не чуралась женского рукоделия: вышивала бисером, а ещё рисовала. По рассказам, старость не согнула Дурову. На восьмом десятке она ходила упруго, не задыхаясь. Скончалась Н.А. Дурова на 83-м году, и хоронили её с воинскими почестями. На Троицком кладбище Елабуги памятник Дуровой установили в самом начале прошлого века, а в 1962 году мраморный бюст кавалерист-девицы появился и в городском парке.
ЛИТЕРАТУРА
Дурова, Н. Записки кавалерист-девицы. Подготовка текста и примеч. Б.В. Смиренского. - Казань: Татарское книжное издательство, 1966.
Дурова, Н.А. Избранные сочинения кавалерист-девицы /сост., вступит, ст. и примеч. Вл. Муравьёва. - М.: Московский рабочий, 1983.